Преданий дивных и не счесть,
Но сей рассказ открою – это честь.
Открыть истории окошки среди тьмы,
Внести чуть-чуть чудес и кутерьмы.

Сей очерк повествует о земле,
Что нынче уж забыта и она во мгле,
Прольем же свет на пятнышко сей страсти,
Откроем карты, показав всех красок масти.

Жил юноша, не знал ни бед и ни чудес,
Ловил он рыб и собирая ягоды, ныряя в лес,
Смотрел на небо в вечерах и не тужил,
Так как бы жил и в тоже время и не жил.

Из дня и в день, похожих на года
Сей круг не прерывался никогда,
И утро, словно утро от вчера,
И вечер в вечер – череда.

В один осенний день среди полей,
Где так журча, искрился там ручей,
Шел снова юноша своей тропой,
Бурча под нос напетый рифм молвой.

Вдруг шорох, листьев, брызг воды и тишина…
Среди ветвей, не видно, пелена…
Струхнул, прибавил шаг и был таков,
Бежал в тот день он словно раб от тяжести оков.

На утро, что сменило день вчера
Малец пошел все той же тропкой. Ерунда!
Подумал он, но в тот же миг,
Шатнулся куст, и он домой в припрыг.

Прошла неделя, и еще одна,
В ручье все также протекла вода,
Но юноша все сам не свой,
Так похудал и с виду, будто в ссоре с головой.

Глаза нырнули в глубину,
Осанка дала старость-горбину.
Все он не свой, трясет его.
И жизнь не жизнь тут у него.

Чуть выйдет он из дома, сразу страх
И шелестит же каждый лист в кустах,
Пройти и шагу за крыльцо не мочь,
Никто так юноше не может и помочь.

Так он бы коротал остатки дней,
Кабы теряясь, оказавшись у дверей,
Прекрасный лик и тонкие черты,
В весенний день всех красок красоты,

Была та девушка скромна мила собой,
А взгляд так смел, наполненный борьбой.
И постучав по дереву двери,
Она уж собиралась тут идти,

А юноша, услышав троекратное тук-тук,
Нырнув под одеяло, испугавшись стук,
Иль любопытство, судеб может каверзная суть,
Он вниз пошел, ступив на этот смелый путь.

Открыв он ахнул, окунувшись в глубину ее очей,
И сразу отдал свое сердце, положив на стол небесных палачей.
Она глядела на него, держав свой лучезарный смех,
Ведь юноша стоял, раскрыв пошире рот для всех в утех.

Опомнившись, и кое-как набравшись сил,
Закрыл он рот. И в чем проблема он спросил.
Девица молвила, сладчайше глядя из-под век,
Он слушал, мысля, что она не человек.

И наконец, поняв всю суть ее речей,
Он в страхе осознал, пора позвать врачей!
Она просила провести ее заветной той тропой,
Которой так боялся он, и не хотел туда ступать ногой.

Но смелость ее глаз и голоса чарующий ручей
Затмил все страхи перед сотней тысячей ночей.
Он сделал шаг, шагнул еще, и вдаль,
Но через сотни метров задрожал, как жаль!

В кустах вновь шелест зло шуршал,
Он, подкосившись, сделав шаг и чуть припал.
Она, обняв его слегка тот миг,
Спасла его тонущего, как в море дивный бриг.

Прогнулся он, вдохнул и выпрямил себя,
Она взглянула на него, быть может и любя,
Нагнулась, отодвинув дивный куст рукой
И боги! Что увидел он тут пред собой!

Гнездо овсянки и овсянка глядя снизу на него!
И лес и поле озарило в тот же миг лишь смех его,
Смеясь во всю и снова дивный мир так мил!
Он обнял крепко так ее… и тут же в миг застыл.

Боясь, что перегнул слегка черту,
Он начал потихоньку отходит назад по тонкому мосту.
Она тут улыбнулась, понимая все и так без слов,
Взяв за руку его, пошла с ним по тропе, освободив от страха тяжести оков.